Неточные совпадения
И, высушивая папиросу о
горячий бок
самовара, он осторожно заговорил...
Дома Самгин заказал
самовар, вина, взял
горячую ванну, но это мало помогло ему, а только ослабило. Накинув пальто, он сел пить чай. Болела голова, начинался насморк, и режущая сухость в глазах заставляла закрывать их. Тогда из тьмы являлось голое лицо, масляный череп, и в ушах шумел тяжелый голос...
«Куда, к черту, они засунули тушилку?» — негодовал Самгин и, боясь, что вся вода выкипит,
самовар распаяется, хотел снять с него крышку, взглянуть — много ли воды? Но одна из шишек на крышке отсутствовала, другая качалась, он ожег пальцы, пришлось подумать о том, как варварски небрежно относится прислуга к вещам хозяев. Наконец он догадался налить в трубу воды, чтоб погасить угли. Эта возня мешала думать, вкусный запах
горячего хлеба и липового меда возбуждал аппетит, и думалось только об одном...
Начали спорить по поводу письма, дым папирос и слов тотчас стал гуще. На столе кипел
самовар, струя серого вара вырывалась из-под его крышки
горячей пылью. Чай разливала курсистка Роза Грейман, смуглая, с огромными глазами в глубоких глазницах и ярким, точно накрашенным ртом.
«У меня температура, — вероятно, около сорока», — соображал Самгин, глядя на фыркающий
самовар;
горячая медь отражала вместе с его лицом какие-то полосы, пятна, они снова превратились в людей, каждый из которых размножился на десятки и сотни подобных себе, образовалась густейшая масса одинаковых фигур, подскакивали головы, как зерна кофе на
горячей сковороде, вспыхивали тысячами искр разноцветные глаза, создавался тихо ноющий шумок…
Она величественно отошла в угол комнаты, украшенный множеством икон и тремя лампадами, села к столу, на нем буйно кипел
самовар, исходя обильным паром, блестела посуда, комнату наполнял запах лампадного масла, сдобного теста и меда. Самгин с удовольствием присел к столу, обнял ладонями
горячий стакан чая. Со стены, сквозь запотевшее стекло, на него смотрело лицо бородатого царя Александра Третьего, а под ним картинка: овечье стадо пасет благообразный Христос, с длинной палкой в руке.
Уже
самовар давно фыркает на столе, по комнате плавает
горячий запах ржаных лепешек с творогом, — есть хочется! Бабушка хмуро прислонилась к притолоке и вздыхает, опустив глаза в пол; в окно из сада смотрит веселое солнце, на деревьях жемчугами сверкает роса, утренний воздух вкусно пахнет укропом, смородиной, зреющими яблоками, а дед всё еще молится, качается, взвизгивает...
Семеныч от наливки и
горячего чая заметно захмелел, и язык у него стал путаться. А тут Марья все около
самовара вертится и на него поглядывает.
Бабы продают булки, русские мужики с
самоварами кричат сбитень
горячий, и тут же на первых ступенях валяются заржавевшие ядра, бомбы, картечи и чугунные пушки разных калибров.
— Если жена, то надо
самовар. Но
самовар после. У меня два. А теперь берите со стола чайник.
Горячий, самый
горячий. Берите всё; берите сахар; весь. Хлеб… Хлеба много; весь. Есть телятина. Денег рубль.
— Чай есть, сахар есть и
самовар есть. Но
самовара не надо, чай
горячий. Садитесь и пейте просто.
Стоявший перед нею на столе чисто вычищенный
самовар сердито пошумливал: Миропа Дмитриевна любила пить самый
горячий чай.
К ней часто приходила Матица, принося с собой булки, чай, сахар, а однажды она даже подарила Маше голубое платье. Маша вела себя с этой женщиной, как взрослый человек и хозяйка дома; ставила маленький жестяной
самовар, и, попивая
горячий, вкусный чай, они говорили о разных делах и ругали Перфишку. Матица ругалась с увлечением, Маша вторила ей тонким голосом, но — без злобы, только из вежливости. Во всём, что она говорила про отца, звучало снисхождение к нему.
— Ничего я… Умывайся да иди в сад, — велел я туда
самовар подать… На утреннем-то холодке и попьем чаю… Очень мне чаю хочется, густого,
горячего…
Когда минула
горячая пора экзаменов, и Введенский надел тоже студенческий мундир, мы трое стали чаще сходиться по вечерам к моему или медюковскому
самовару. Заметив, вероятно, энтузиазм, с которым добродушный и сирый юноша вспоминал о своем воспитателе Ганзиере, прямолинейный Введенский не отказывал себе в удовольствии продернуть бедного Медюкова, сильно отдававшего польским духом.
Он не слушался и изо всех сил настаивал на необходимости припарок и, сверх того, двух-трех чашек слабого чаю, выпитых вдруг, — «но не просто горячих-с, а кипятку-с!» — Он побежал-таки к Мавре, не дождавшись позволения, вместе с нею разложил в кухне, всегда стоявшей пустою, огонь, вздул
самовар; тем временем успел и уложить больного, снял с него верхнее платье, укутал в одеяло и всего в каких-нибудь двадцать минут состряпал и чай и первую припарку.
Семенов офицер тоже в цепи был; каждый — день три раза носил ему Семен из полковых кухонь, из оврага,
самовар горячий и обед.
Он стал живо разоблачаться. Сняв шубу и шапку, он почувствовал себя развязнее, а увидав, что в
самоваре запылали уже
горячие угли, обратился к молодому человеку с излиянием...
Вода эта
горяча, как кипяток, и над местом, где идет вода из горы, всегда стоит пар, как над
самоваром.
Александру Михайловну привели в чувство. Хозяйка поставила
самовар, Елизавета Алексеевна сбегала в погребок и принесла бутылку рома. Александра Михайловна напилась
горячего чаю с ромом и осталась лежать.
Чувствуя озноб от сырости, так долго державшейся в его обуви, он желал бы напиться чего-нибудь
горячего; но не велел людям своим требовать
самовар, единственный на постоялом дворе, пока не напьется соседка.
Плохо помню, что и дома было. Почему-то было очень светло, и я ходил по комнатам как именинник, глупо и счастливо улыбаясь, целовал по порядку спящих детей, целовался и плакал с Инной Ивановной, которую Сашенька разбудила. Потом был
самовар, и я пил
горячий чай, и капали в блюдце слезы, которые все начинали беспричинно течь у меня: подумаю, что чай
горячий, — и готово, плачу от жалости и счастья.
Встав в такое благоприятное утро, я прежде всего осведомился у моего слуги о жиде, и к немалому своему удивлению узнал, что его уже нет в моей квартире, — что он еще на самом рассвете встал и начал царапаться в коридор, где мой человек разводил
самовар. Из этого
самовара он нацедил себе стакан
горячей воды, выпил его с кусочком сахару, который нашел у себя в кармане, и побежал.
Не выдержал тут дядя ейный, князь Чагадаев, даром что сивый: затянул пояс потуже, башлык за плечо, — бабку твою на шашлык! — пошел кренделять… Занозисто, братцы, разделывал, до того плавно, что хочь
самовар горячий ему на папаху поставь, — нипочем не сронит…